Сайт Игнатия Журавлева

Недавно перелистывал Л.С. Выготского и обратил внимание на следующую интересную мысль о педагогике. Давайте сравним, говорит Выготский, рикшу и вагоновожатого. Функция каждого из них двояка: а) быть составной частью движущейся машины, ее тяговой силой, и б) быть организатором, регулировщиком движения. Но рикша в основном выполняет первую функцию (он более лошадь, чем извозчик), а вагоновожатый — в основном вторую (хотя он и нажимает на какие-то рычаги, действия его в качестве физической составной части машины сведены к минимуму). Так вот: учитель, по мысли Выготского, должен стремиться перестать быть рикшей и стать вагоновожатым. Он должен быть в большей мере организатором социальной среды, нежели ее участником.

В 80-е годы в школе, где я учился, работал замечательный человек. Звали его Александр Александрович Генералов (Сан Саныч), он был учителем английского языка. Тогда ему было уже за пятьдесят; это был высокий строгий мужчина в сером костюме, вызывавший у учеников неизменное уважение. Его уроки были организованы принципиально иначе, чем уроки других учителей. В отличие от своих коллег, он сам на уроках почти ничего не говорил (!!). Но он был организатором социальной среды. Говорили ученики (друг с другом!), а он ставил у себя в тетрадке пометки: какой ученик говорил больше, какой — меньше. В конце урока каждый (!) получал оценку. Если ты сидел и молчал, это была двойка. Естественно, Сан Саныч «подкидывал» нам грамматику, слова, выражения, темы для обсуждения. Естественно, были у нас и диктанты, и контрольные работы. Но основной нашей деятельностью во время урока было именно говорение друг с другом. Причем, чтобы что-то сказать, вовсе не нужно было тянуть руку. Мы просто общались (на заданную тему). Можно было даже ругаться (но — по-английски); можно (и нужно) было замечать и исправлять ошибки друг друга. Результат был таков: в группах Сан Саныча ученики умели говорить, а в группах других учителей — нет… Своим знанием английского языка я обязан именно ему (в кошмарные 90-е, будучи студентом, я зарабатывал уроками и переводами).

Как водится, этого человека его коллеги постепенно возненавидели. Я помню один характерный эпизод. Администратор по английскому языку, женщина с именем героини Шекспира (которую, впрочем, ничто кроме имени с этой героиней не связывало), пришла однажды на урок и стала проверять тетради, нервно кричала и пыталась указать Сан Санычу (в присутствии учеников!) на какие-то недостатки… Кто-то из нас показал ему жестом, что нужно нажать кнопку магнитофона (у него на уроках всегда работал магнитофон, и у каждого ученика были свои кассеты).  Когда спектакль кончился и женщина с именем шекспировской героини удалилась, Сан Саныч невозмутимо произнес: «Ну что ж, послушаем»… И мы послушали.

Сами ученики прекрасно все понимали. Тем не менее, и среди учеников, и среди родителей администрацией была проведена определенная работа, прошел грязный педсовет, и Александр Александрович вынужден был уволиться. В 90-е годы я несколько раз говорил с ним по телефону. Сейчас иногда порываюсь набрать номер, но что-то останавливает меня. Ведь столько времени прошло…

У меня сохранилась запись урока, сделанная зимой 1987-88 гг. Я рассказывал какую-то историю у доски, другие ученики меня перебивали, что-то возражали (это приветствовалось). Запись не очень качественная, поскольку сделана она была на скрипучей советской кассете. Мне тогда было 13 лет, так что голос у меня на этой записи детский. Важно здесь то, как дети общаются между собой, и как учитель организует социальную среду, стараясь не вторгаться в нее в качестве участника…